НЕЗАБВЕННОЕ УТРО

Когда разговор заходит о Николае Шипилове, мне первым делом вспоминается это утро. Сразу и не объяснить – почему? Оно, казалось, ничем не отличалось от других. Июньское. Солнечное. Московское. Воскресное. Машин и людей в ранний час – почти никого. Впрочем, в то время об автомобильных пробках русские люди – москвичи и провинциалы – знали из фильмов о Риме или Нью-Йорке…

Мы шли с Николаем Шипиловым из общежития на Добролюбова, – честно не помню: куда и зачем, – но не за вином, не за водкой. Бывало, конечно, и такое: ходили к киоскам возле метро «Дмитровская», если магазин на Руставели через дорогу от общежития еще не работал или уже не работал. Нет, спиртное тут ни при чем, мы с Шипиловым просто куда-то случайно, попутно шли в лучах солнечного света. Шли. И ни о чем не говорили...

С Николаем Шипиловым мы провели немало часов, как правило, застольных, болтливых, вечно вспоминали о ком-то, смеялись, рассказывали байки, порой перебивая друг друга; иной раз наговориться не могли при случайных встречах. А тогда, в то светлое утро, шли тихо, бессловесно, разве что – редкие дежурные реплики.

Все наши встречи с Николаем были абсолютно случайными, непредсказуемыми. Мы не учились вместе, не работали вместе, – судьба, бывало, столкнет нечаянно и разведет то на месяц, то на год, – может, поэтому и хотелось говорить друг с другом. Хотя я давно уже понял, что дружба между пишущими людьми зависит не от количества совместно выпитого, количества застолий, дружба складывается для писателей из чего-то менее прозаичного... Мы шли и молчали тогда, щурились на солнце, радовались блеску зеленой листвы, чистому цвету неба, простору дороги.

Мы познакомились с Шипиловым в конце 80-х на пороге издательства «Современник». У него там что-то выходило, у меня – готовилось к печати. Правда, в "Современнике" моя книга так и не появилась, хотя была одобрена. Рукопись передвинули на проклятый 91-й, а после и вовсе замотали, потому что началось…

Потом мы неоднократно пересекались с Шипиловым в Литинституте, в общежитии на Добролюбова, Николай несколько раз ночевал у меня, когда я учился на Высших литературных курсах. А позднее, когда я вел семинар прозы на ВЛК, Шипилов, не зная, что я преподаватель, нечаянно заглянул в аудиторию, на втором этаже нашей альма-матер – вот так встреча! Не ждали?

Мы пересекались с ним то в редакции газет, то в Союзе писателей на Комсомольском, то на каких-то презентациях, вручениях премий, в ЦДЛ, куда я ходил очень редко, да и он не был завсегдатаем.

В 2004 году мы встретились с Николаем на горе Пикет во время Шукшинского праздника на Алтае. Оба не знали, что окажемся там, на знаменитом месте. В тот год открывали клыковский памятник Василию Макаровичу. А губернатором был наш человек – Михаил Евдокимов.

В свое время Николай познакомил меня с Михаилом Евдокимовым, у нас даже наметился совместный художественный проект. Евдокимов говорил: погодите, мужики, я тут немного разберусь с делами на губернаторском поприще, тогда и кинопроектом займемся. Евдокимов не разобрался... Бог не дал. Нет и Шипилова.

Сейчас, спустя годы, когда нет уже Николая на земле и многих из тех, с кем был искренен, начинаешь понимать, как сложна и хороша жизнь, и сколько было упущено в ней разных возможностей: для общения, для творчества, для любви, для наслаждения природой, покоем…

Жизнь очень зыбка, непрочна… Помню, в общежитие на Добролюбова несколько раз с Николаем Шипиловым приходил парень: накачанный, плотный, явно гордившийся своей атлетической фигурой. На голове он носил тесьму, и чем-то был похож на идейцев, на апачей… Прошло несколько лет, я спросил как-то при встрече Шипилова, где наш колоритный приятель? Ответ: нету его... Оказалось, тот полез в общежитие по ледяной лестнице, чтобы миновать пост охраны при входе, сорвался... – его уже не было на земле. Как безжалостен человек к себе! К своим близким!

Итак, почему же все-таки памятным и счастливым было то московское утро?

Утром всегда хочется каяться, начинать жизнь заново, верить в светлое... А вокруг нас в то замечательное утро было много света, чистоты. И мы шли по широкой дороге. Прямо по Руставели, по центру… По солнечным бликам, по теням от лип.

В тот светлый час мы были чисты, не были отравленны корыстью мира, которая, наверное, просыпается ближе к обеду. Мы верили, и верили романтично... Нам с Шипиловым в то утро казалось, что все у нас впереди, что это утро перейдет в светлый счастливый бесконечный день.

И наши разговоры о литературе, о музыке, о женщинах, наши анекдоты, в то утро были не интересны, не нужны… Вокруг было много солнца, тишины, вдохновенной кротости.

Мы были в то утро очень молоды, несмотря уже на зрелые лета. Мы тогда еще свято верили в справедливость, честь, в литературную правду и высокую истину. Нам было легко с этой верой! Дорога наша не должна была кончиться. Нам тогда так казалось. Думаю, что и сейчас нам так кажется...

Все еще верится, вот войду в какую-нибудь редакцию или концертный зал, а там – Николай Шипилов. Все такой же, как в наше счастливое солнечное утро. Светлый. Верящий.

Евгений Шишкин